В Кремле многие начали бухать по черному.

Издатель «Независимой газеты» (уже само название данного СМИ для авторитарной России смешно) Константин Ремчуков буквально два дня назад в эфире не менее «независимой» радиостанции «Эхо Москвы» предательски выдал государственную тайну.

 Сказал коротко, чтобы не поперхнуться от волнения. Давайте насладимся цитатой. «К. Ремчуков: Я говорю, если во внутренней повестке мы ждем неизбежного отскока в плюс, как он (Путин – А. С.) сказал какое-то время назад. Он говорит «Ну, а чего тут делать? Кризис случился. Но, как говорят экономисты, произойдет неизбежный отскок в плюс. Вот, давайте ждать. И пусть нефть будет не 50 долларов, а 80 (но, скорее всего, она не будет), но я вам говорю, что она даже 1,3% (наша экономика) роста не покажет, поскольку у нее структурные проблемы». А заняться структурными проблемами – это серьезным образом нужно заниматься экономикой с утра до вечера. Т.Фельгенгауэр: Да. К.Ремчуков: С утра до вечера.

 Т.Фельгенгауэр: А при том, что никто кроме президента решения не принимает, кто же будет этим заниматься, если у него вся повестка внешняя? К.Ремчуков: Многие пьют, говорят, на этом фоне. Раз решения не принимает. Т.Фельгенгауэр: Константин Вадимович, какие подробности! К.Ремчуков: Многие начали бухать. Иногда по два дня. Т.Фельгенгауэр: Запойные, что ли, уже? К.Ремчуков: Ну, это не запойные. Два дня – это разгрузка нервной системы называется…»

Иди в @опу тварь! Ты смеешь прославлять Путина... -viktor1962

 Сама по себе цитата прекрасна. Но еще показательнее – оценка происходящего внутри кремлевских «элит». Итак, мы имеем рукотворный кризис с санкциями. На его фоне, с позором унося ноги из Украины, Путин перефокусирует внимание обывателя на Сирию, где срочным образом «спасает» диктатора Асада.

 Спасает потому, что на очереди – он сам. Российская армия несет человеческие потери, а страна – политические. Изоляция России вступает в новую фазу, когда трудности эпизодические превращаются в системный крах. Пенсионные накопления замораживаются, цены растут, повсюду на предприятиях идут сокращения, но заниматься внешнеполитическими вопросами некому, потому что все рычаги управления сосредоточены в руках одного человека, которому «некогда»: ему надо тушить «пожар, разгорающийся извне», срочно латать дыры в прохудившемся имидже государства.

 Делает он это крайне неумело, ибо с самого ленинградского детства привык «бить первым», а во внешней политике спонтанная драка, пусть даже и сопровождаемая уличными «понтами» – плохое решение. В ней побеждает тот, у кого остаются силы на последний удар, а у нашего стратега силёнки закончатся сразу после первого – заявленного. А поскольку он занят пустопорожним размахиванием кулаков, то и заняться насущными проблемами внутри страны – некому.

Виктор Станиславович на  

 Вот и мается «околопутинская рать» системным похмельем, заливая отчаяние крепкими алкогольными напитками. Как бы не спилась… Последние сводки новостей в России напоминают буйное помешательство внутри бункера фюрера в апреле 1945-го. Если их суммировать, получается, что обреченный на поражение полководец отгородился от внешнего мира, предпочтя реальным «сводкам с фронта» доклады паркетных аналитиков. Один вещает, что «оружие возмездия вот-вот напугает внешнего врага и заставит его отказаться от конфронтации», другой – что «рейтинг вождя среди населения достиг небывалых высот в 89,9%», а значит, – «мы неизбежно победим». Между тем, слабые на психику чиновники так и норовят «залить бельмы» и выпасть из реальности хотя бы на несколько дней.

 Их разыскивают с полицией и прочими собаками, ищут целыми городами и областями, и находят – в сумеречном состоянии. К примеру, пропавшего губернатора Волгоградской области Андрея Бочарова обнаружили на его родине в Барнауле, где он скрывался от благодарных волгоградцев в течение нескольких суток, дав повод для душевных переживаний. Исчезнувшего даже пытались объявить в розыск через программу «Жди меня». И вот – предъявили общественности.

 Оказалось, что губернатор отмечал свой день рождения, случившийся 14 октября, и торжество слегка затянулось, утащив чиновника «черт знает куда». А поскольку губернаторы у нас – люди нежные – то и ничто человеческое им не чуждо. Тем более что случай с главой республики Коми Вячеславом Гайзером больно ударил по их самочувствию. Как тут не «уколоться и упасть на дно колодца»?

 Обветшалую «вертикаль» шатает на политическом ветру, и сил на сопротивление этой стихии у нее с каждым днем становится меньше. Нефтеносные сосуды истончились, а доступ кислорода в виде долларовых поступлений будет вот-вот перекрыт. Последняя «подушка безопасности» в виде «Фонда Национального Благосостояния» будет истрачена на внешние выплаты в 1 половине 2016 года, и что делать потом – никто не знает.

 А в условиях, когда все ключевые решения принимает только Путин, все взоры «окормляемого» им населения – снизу доверху – устремлены к самой верхушке покосившейся конструкции. Оттуда доносится невразумительное блеяние пресс-секретаря Пескова и несвежий «выхлоп» из чрева ближайшего окружения «вождя».

 Никакого внятного плана и даже доз успокоительных сверху вниз не спускается. Бункер заперт изнутри дверями Ада. Там, за этой дверью, царит полная неразбериха. Никто ни за что не хочет отвечать. Губернаторы застыли на низком старте в надежде «успеть соскочить», олигархи выпучили глаза в подсчете собственных убытков, банкиры шушукаются о «нездоровье системы», как зампред Правления Сбербанка Белла Златкис.

 В ответ на это невменяемый «лидер» скрежещет голубиными «железными крыльями», не подавая более никаких внятных сигналов. Он просто будет цепляться за власть до конца, отрицая очевидное: и что авантюра в Сирии разозлила саудитов, заставив их опускать цену на нефть, и что изоляция неизбежно приведет к экономическому и политическому коллапсу – всё.

 Понятно, что у Путина, как политика, был реальный шанс за два президентских срока использовать «нефтяной подарок» судьбы, модернизировав страну и переориентировав ее не на «экономику трубы», а на повышение уровня образования и конкурентоспособное производство. Вместо этого полтора десятилетия ушли на разворовывание бюджетных средств и взращивание целого поколения малообразованных «гоблинов», готовых «порвать за Путина», «соврать за Путина» и даже «убить за Путина».

 Впрочем, если отмотать новейшую историю к осени 1999-го – получается, что и такого шанса у Путина не было в связи с «родовой травмой», связанной с приходом его группировки к власти. Ведь тогда в 2008-м надо было делать не «рокировку» с плюшевым Медведевым, а допускать на выборы все политические силы, включая оппозиционные, отказавшись от административного давления на избирательный процесс, в результате чего к власти в России пришли бы совсем иные силы, которые несомненно вернулись бы к расследованию трагических событий по взрывам домов в России.

 И закончилось бы это, несомненно, скамьей подсудимых. Вот и получается, что страна была лишена шанса на развитие изначально – с того самого дня, когда Ельцин ввел вороватого подполковника в кабинет со словами «берегите Россию». Сегодня она застыла, трясясь от страха, в ожидании чего-то катастрофичного. Вопли охрипшего телевизора уже почти не будоражат воображение обывателя: украинские снегири съедены, детские распятия забыты, и только всхлипывания Асада еще слегка смущают нежную душу обывателя.

 «Колорадские ленточки» уже никто не носит, и даже буйные «ватники» вот-вот снимут с себя телогрейки, если не дождутся очередного победобесного впрыскивания в мозг. Но «впрыскивать» больше нечего: запасы пропагандистского морфия истощены. А все ждут – то ли путинского плана, то ли гундяевского чуда. Но ни того, ни другого никто не дождется – ни внутри «бункера», ни снаружи.

 Все, кто внутри, сгорят в огне путинского безумия, а те, кто снаружи – скорее замерзнут от бездействия «вождя» и собственного страха перед неизбежностью системного обрушения. Впрочем, возможен еще один призрачный шанс – для этих, переминающихся снаружи. Принять решение о демонтаже исчерпавшей себя системы, угрожающей погрести под собой страну.

 И начать строить новую, заодно согревшись. Только ведь не начнут, ибо решать и отвечать – не наш конёк. Единственное, на что еще смогут решиться – это «раздолбать все сверху донизу», разогрев себя, а заодно – и всю планету, — пишет Александр Сотник

Князь Михаил Долгоруков незадолго до расстрела.

Князь Михаил Долгоруков незадолго до расстрела. Какой взгляд!

Долгоруков Михаил Михайлович, 1891 г. р., уроженец г. Санкт-Петербург, русский, из княжеской семьи, беспартийный, окончил Императорское училище правоведения, служил в царской армии. За границу решил не уезжать. После революции работал делопроизводителем, сторожем, гардеробщиком, счетоводом. Расстрелян 11 декабря 1937 года, как "член террористической-монархической организации"

Фотография Константина Богуславского.

Виктор Станиславович на  

На России поголовье граждан косит неизвестная болезнь…

Пик маразма — в России предлагают сжечь картины Репина из-за бандеровской символики — Картины Репина вынесут из Третьяковской галереи и сожгут на Красной площади из-за бандеровской символики.

 И это уже ни кого не удивит, потому что волна немотивируемой украинофобии захватила российскую столицу. Учитывая то, что моральное уродство московских правителей вместе с основной частью граждан РФ еще не достигло своего окончательного дна, можно ожидать самых вычурных проявлений ненависти к украинскому народу.

Виктор Станиславович на  

 Зачастую это просто смешно, но россияне сами делают свой выбор, опрокидывая уродливый «русский мир» в людоедский каменный век. Напомним последние события: Сотрудники полиции РФ проводят обыск в здании Библиотеки украинской литературы в Москве. Из библиотеки изымают документы, электронные носители и некоторые книги. Так, были изъяты экземпляры детского журнала «Барвинок», в котором внимательные милиционеры заметили символику «Правого сектора»(!).

 Ранее полиция провела обыск в квартире сопредседателя Объединения украинцев в России Валерия Семененко. Изъяты компьютеры и документы, а сам Семененко задержан. В ходе обысков по местам проживания Шариной и Семененко всего изъято 150 книг и брошюр, а также 20 системных блоков и 5 ноутбуков.

 В свою очередь официальный представитель Следкома РФ Владимир Маркин сообщил, что контора будет ходатайствовать об аресте Шариной. По его словам, в отношении Шариной открыто уголовное дело за разжигание национальной ненависти и вражды. А началось все это типично для России — с доноса. Полиция получила информацию о том, что в библиотеке хранятся экземпляры «русофобской» газеты, в которой искажены исторические факты.

 Но поводом для возбуждения дела, стало якобы распространение среди посетителей библиотеки издания Дмитрия Корчинского, которое было признано судом экстремистским материалом и запрещено к использованию. Если бы русские полисмены были знакомы с украинскими реалиями, то подбросили бы в библиотеку совсем другие книги. Ведь даже школьник в Украине знает, что Корчинский никто и зовут его никак.

 Ну, собственно, подробности не так уже и важны. Если по словам следкома РФ и Яценюк воевал в Чечне, то к российским правоохранителям больше вопросов нет. Как в общем нет и сомнений в неадекватности оных. Поэтому, если вдруг завтра вы увидите в новостях кадры, на которых уничтожаются картины Ильи Репина, в частности «Запорожцы…», то не удивляйтесь. Ведь тут, на картине, в открытую изображены бандеровские символы: свернутые красно-черный и сине-желтый стяги.

 И, между прочим, призывы сжечь картину уже звучат на сайтах, подобных «русской весне». А в том, что изъятые украинские книги будут сожжены, сомнений нет вообще никаких.

 И все это происходит после того, что они сделали с Крымом и Донбассом! Ну разве не болезнь это психическая?

Источник

Russian trolls terrorize the West with old KGB methods.

Article by: Kseniya Kirillova

The activity of Russian trolls in the West has already gotten a lot of media coverage. However, sometimes it seems that the seriousness of the problem is underestimated both in Ukraine and in the European countries. It were internet users from Poland, the Baltic States and the United States of America that first drew attention to the seriousness of the effect of Russian propaganda on public opinion outside Russia and Ukraine.

The “troll factory” premises in Olgino, near St.Petersburg

It should be noted that “trolls from Olgino” take their duties very seriously. Focused on foreign public, Russian trolls have good knowledge of English, they are able to debate and they know how to easily confuse gullible Europeans or Americans. The most “qualified” trolls are not limited to leaving comments under online articles or amateur forums. They prefer professional societies, such as the world famous network LinkedIn, which is used for job searching and for the exchange of professional resumes; the network also involves a number of international government organizations.

Neither do Russian trolls shy away from reconnaissance communities created by veterans of foreign armies and secret services.

These communities are often visited by the foreign officials and analysts that are searching for up to date information. Kremlin propagandists prefer to use fake internet profiles and hide behind an assumed personality, making it virtually impossible to verify their true identity. For the Ukrainian audience the problem may at first seem to be far-fetched, since the country has been attacked by slanderous and aggressive propaganda for more than two years, leading the society to develop a protective response to libel. Most of us understand that it is useless to argue with internet trolls and we know that we are losing in numbers; we also comprehend that paid or brainwashed cyber-attacks are not worth our time and mental strain, and often we simply avoid pointless virtual battles. Moreover, very few people can out-survive the constant insults and threats without getting their spirits hurt.

Виктор Станиславович на  

But for the Western internet user this situation is somewhat different.

Europeans and Americans believe that the point of view of any person deserves to be heard and respected. Westerners pay close attention to proposed information and give an equal share of trust (and mistrust) to all media, and most importantly – they do not allow themselves to belittle anyone’s personal experience. Putin’s trolls take advantage of foreign internet users, and in one of the instances, the individual under the name of Frenchman Thierry Laurent, wrote in a number of international communities the story about the “horrors” of his visit to Ukraine, including that he was detained by the SBU during his trip and how he was personally confronted with the “Kyiv fascists.” As it turned out, “the Frenchman” wrote his creation from the area of St. Petersburg, and it turned out to be an ordinary fake troll profile.

The “higher level” trolls that focus on Europe and the United States, have a custom approach to different audiences. With the Germans, they prefer to play on the theme of German reunification and use a parallel with the “reunification” of Russia and the Crimea. With Hebrews, trolls talk about the horrors of “Ukrainian fascism” and they spread the lies about an alleged high anti-Semitism in Kyiv. Conversely, to please Muslim and radical-conservative parts of American society, they began to spread anti-Semitic conspiracy theories.

Feeding on the traditional democratic society’s distrust of private security services, the trolls are actively using the theme of “it’s the fault of the CIA” in the war in Ukraine as well as in the Syrian conflict, simultaneously pointing out that such “foreign policy” hurts ordinary Americans. Believers are reminded that in the Arab countries Christians are being destroyed and that Russia, by contrast, is “Christian” and, therefore, an American-friendly country. If confronted by any opposition to libel, trolls usually do not give up, and try as much as possible to discredit the opponent in the eyes of the online audience.

The Kremlin trolls are not afraid of threatening their opponents, however, in contrast to the Ukrainian audiences, they behave more cautiously in American online communities

The three favorite methods of trolls is disinformation, a personality or opinion attack, and distraction from the topic of the conversation.

Most of the troll attacks target Russian-speaking opponents – it is with them that trolls often break into promises of direct physical violence, but they are doing so in Russian, so that their American debaters are not aware about the essence of their threats. Some, however, bring up the topic in respect to historical events involving Native Americans, hoping to demoralize the enemy and to force Americans to give up the controversy.

“The most important method used by the Kremlin propagandists is distortion of facts and historical events. If you expose their lies, slanderous accusations to your personality will follow. To do this, trolls will carefully study your online profile and even do a Google search to find something/anything negative. In addition, they like to segment the groups of their opponents into different religions and nationalities, and then they look for contradictions between the groups in order to push them against each other” – recollects  New Yorker and an expert on transport and logistics Cheikh Fall, who had encounters with Russian trolls in online expert communities, in an interview to Novyi Region, a Ukrainian online outlet.

“They also like to see your service record and will often visit your personal online homepage in order to cast doubt on the authenticity of your credentials. If they do not find any confirmation, the trolls go on to personal attacks, in order to knock you out of the conversation topic and to get you to focus on their insults,“ continues Cheikh.

“The communication style of trolls has nothing to do with intellectual debate.”

“Their job is to create chaos, to disrupt the conversation, to misrepresent and to confuse the audience in any way possible. They will attack you, your opinions, and your values, make you change the subject twenty times over and try to sow any seed of doubt into the minds of rational readers. However, there is also a second category. They are those who, unfortunately, either got under the influence of Kremlin trolls or succumbed to some other form of propaganda. They do not get paid, but the trolls are actively using them to promote the agenda. They are called “useful idiots,” and they may be persuaded by means of a debate,” says another frequent participant in virtual discussions and a web technology specialist from Washington, Serge Breslaw.

“The three favorite methods of trolls is disinformation, a personality or opinion attack, and distraction from the topic of the conversation. This is the same tactic used by some news companies here, in the US, with the only major difference being that here they face serious competition. In addition, private companies deal with money, and the impact of their work does not lead to death or torture, as opposed to Russian propaganda,” said the New York lawyer and co-chairman of the American Bar Association James Berger.

US intelligence veterans claim that there is nothing new in the tactics of Kremlin propaganda.

While for people living in the post-Soviet space the phrase “active measures” might not ring a bell, it is one that influenced US society greatly during the Cold War. With the help of “active measures,” Soviet foreign intelligence services carried out activities that impacted foreign public opinion, as well as the actions of individuals, government and public organizations.

The KGB supported pro-Soviet forces and tried to influence the opinions of some senior officials and to discredit opponents. It is important to understand that in democratic countries many political decisions depend on public opinion. Officials and politicians prefer to avoid unpopular actions, and therefore the actions of Russian trolls are successful, to a certain extent. At the same time, in Ukraine there are very few specialists with a good knowledge of English that specialize in explaining the real situation in the country to Western audiences and participants of online communities. In fact, the attacks of the Kremlin propagandists on foreign audiences are mostly rebutted only by a few volunteers – “troll fighters.” Paradoxically most of them are American-born.

Text taken from

Самый страшный день Кремля. Как 16 октября 1941 года бежали московские начальнички. О беспримерной храбрости кремлевской верхушки...

... Начальники без оглядки бежали из Москвы, считая, что война проиграна. Поразительно, какими трусливыми они все оказались. Власть, занятая собственным спасением, забыла о своем народе. Облик города, оставленного властью, пораженного страхом и безнадежностью, мгновенно изменился. Во второй половине дня начался хаос...

Обычно Сталин просыпался очень поздно и приезжал с дачи в Москву, в Кремль, часам к двенадцати. В ночь на 15 октября 1941 года он, видимо, почти не спал и распорядился собрать Политбюро необычно рано. Охранникам пришлось их будить.

В эти октябрьские дни в обороне Москвы возникла огромная брешь в пятьсот километров, которую нечем было заполнить. В любой день немецкие войска могли прорваться в город.

В девять утра члены Политбюро собрались в кабинете вождя. Сталин объявил, что всем нужно сегодня же, то есть пятнадцатого вечером, эвакуироваться. Он сам уедет из города на следующее утро, то есть 16 октября.

Страна зависела от Сталина. Когда он объявил, что руководство страны покидает столицу, все, кто узнал об этом, поспешили исполнить указание вождя. Они делились пугающей информацией со всеми знакомыми, и весть об оставлении города распространилась мгновенно. Началось нечто неописуемое.

Самый страшный день

Утром 16 октября в Москве впервые за всю историю метрополитена его двери не открылись. Метро не работало. Поступил приказ демонтировать и вывезти все оборудование. Закрытые двери метро сами по себе внушали страх и панику. Метро — самое надежное транспортное средство. Главное убежище во время ежедневных налетов авиации врага. Уж если метро прекратило работу, значит, город обречен...

Жителям никто не сообщал, что происходит. Власть, занятая собственным спасением, забыла о своем народе. В Москве не топили. Закрылись поликлиники и аптеки.

Руководителей страны и города охватил страх. Стала ясна слабость системы, казавшейся столь твердой и надежной, безответственность огромного и всевластного аппарата, трусость сталинских выдвиженцев. Думали только о собственном спасении, бежали с семьями и личным имуществом и бросали столицу на произвол судьбы. Организованная эвакуация превратилась в повальное бегство.

Лев Ларский скоро уйдет на фронт, после войны станет художником. А осенью сорок первого он еще учился в десятом классе 407-й московской школы. Утром 16 октября он оказался на шоссе Энтузиастов:

«Я стоял у шоссе, которое когда-то называлось Владимирским трактом. По знаменитой Владимирке при царизме гоняли в Сибирь на каторгу революционеров — это мы проходили по истории. Теперь революционеры-большевики сами по нему бежали на восток — из Москвы. В потоке машин, несшемся от Заставы Ильича, я видел заграничные лимузины с „кремлевскими“ сигнальными рожками: это удирало Большое Партийное начальство! По машинам я сразу определял, какое начальство драпает: самое высокое — в заграничных, пониже — в наших „эмках“, более мелкое — в старых „газиках“, самое мелкое — в автобусах, в машинах „скорой помощи“, „Мясо“, „Хлеб“, „Московские котлеты“, в „черных воронах“, в грузовиках, в пожарных машинах...

О фашистской россии победившей нацистскую германию -viktor1962

А рядовые партийцы бежали пешком по тротуарам, обочинам и трамвайным путям, таща чемоданы, узлы, авоськи и увлекая личным примером беспартийных... В потоке беженцев уже все смешалось: люди, автомобили, телеги, тракторы, коровы — стада из пригородных колхозов гнали!.. В три часа на мосту произошел затор. Вместо того чтобы спихнуть с моста застрявшие грузовики и ликвидировать пробку, все первым делом бросались захватывать в них места. Форменный бой шел: те, кто сидел на грузовиках, отчаянно отбивались от нападавших, били их чемоданами прямо по головам...

Атакующие лезли друг на друга, врывались в кузова и выбрасывали оттуда оборонявшихся, как мешки с картошкой. Но только захватчики успевали усесться, только машины пытались тронуться, как на них снова бросалась следующая волна... Ей богу, попав впоследствии на фронт, я такого отчаянного массового героизма не наблюдал...»

Облик города, оставленного властью, пораженного страхом и безнадежностью, мгновенно изменился. Во второй половине дня начался хаос. Разбивали витрины магазинов, вскрывали двери складов. Тащили все под лозунгом: не оставлять же добро немцам. Анархия неминуема там, где нет власти. Но, вообще говоря, в Москве власть не менялась. Сколько бы чиновников ни сбежало, оставалось еще предостаточно. В городе полно было чекистов, милиции, войск. Но никто ни во что не вмешивался.

Во власти толпы

Начальник московского управления Наркомата внутренних дел старший майор госбезопасности Михаил Иванович Журавлев докладывал своему начальству в наркомате:

«16 октября 1941 года во дворе завода „Точизмеритель“ имени Молотова в ожидании зарплаты находилось большое количество рабочих. Увидев автомашины, груженные личными вещами работников Наркомата авиационной промышленности, толпа окружила их и стала растаскивать вещи. Разъяснения находившегося на заводе оперработника Молотовского райотдела НКВД Ныркова рабочих не удовлетворили. Ныркову и директору завода рабочие угрожали расправой...

На Ногинском заводе № 12 группа рабочих напала на ответственных работников одного из главков Наркомата боеприпасов, ехавших из города Москвы по эвакуации, избила их и разграбила вещи...

Директор фабрики „Рот Фронт“ (Кировский район города Москвы) Бузанов разрешил выдать рабочим имевшиеся на фабрике печенье и конфеты. Во время раздачи печенья и конфет между отдельными пьяными рабочими произошла драка. По прибытии на место работников милиции порядок был восстановлен».

Начальство действовало по принципу «спасайся кто может». Многие руководители, загрузив служебные машины вещами и продуктами, пробивались через контрольные пункты или объезжали их и устремлялись на Рязанское и Егорьевское шоссе. Все остальные пути из Москвы или уже были перекрыты немецкими войсками, или обстреливались. По Рязанскому шоссе шли толпы. Начался исход из Москвы...

Писатель Аркадий Алексеевич Первенцев тоже пытался уехать из города вместе с женой. Он был писателем более чем процветающим, имел собственную машину с шофером. Но дорогу перекрыла огромная толпа:

«Несколько человек бросились на подножки, на крышу, застучали кулаками по стеклу. Под ударами кулаков рассыпалось и вылетело стекло возле шофера. Машину схватили десятки рук и сволокли на обочину, какой-то человек поднял капот и начал рвать электропроводку. Десятки рук потянулись в машину и вытащили жену.

Красноармейцы пытались оттеснить толпу, но ничего не получилось. Толпа кричала, шумела и приготовилась к расправе. Я знаю нашу русскую толпу. Эти люди, подогретые соответствующими лозунгами 1917 года, растащили имения, убили помещиков, бросили фронт, убили офицеров, разгромили винные склады... Это ужасная толпа предместий наших столиц, босяки, скрытые двадцать лет под фиговым лист-ком профсоюзов и комсомола. Армия, защищавшая шоссе, была беспомощна. Милиция умыла руки. Я видел, как грабили машины, и во мне поднялось огромное чувство ненависти к этой стихии.

Я посмотрел на их разъяренные, страшные лица, на провалившиеся щеки, на черные, засаленные пальто и рваные башмаки, и вдруг увидел страшную пропасть, разъединявшую нас, сегодняшних бар, и этих пролетариев. Они видели во мне барина, лучше жившего во времена трагического напряжения сил при всех невзгодах пятилеток и сейчас позорно бросающего их на произвол судьбы».

Советский человек превратился вовсе не в носителя высокой морали, самоотверженного и бескорыстного труженика. Жизнь толкала его в противоположном направлении. О революционных идеалах твердили с утра до вечера. Но люди видели, что никакого равенства нет и в помине.

Аркадий Первенцев показал документы. Настроение толпы изменилось. Его, как писателя, пропустили. Украли, правда, пиджак и теплые унты на волчьем меху, об утрате которых он будет потом сильно сожалеть. Вошедшая во вкус толпа бросилась грабить очередной правительственный автомобиль ЗИС-101:

«Из него летели носовые платки, десятки пар носков и чулок, десятки пачек папирос. ЗИС увозил жирного человека из каких-то государственных деятелей, его жену в каракулевом саке и с черно-бурой лисой на плечах. Он вывозил целый магазин. Из машины вылетел хлеб и упал на дорогу. Какой-то человек в пальто прыгнул к этому хлебу, поднял его и начал уписывать за обе щеки...»

Виктор Станиславович на  

Взорвать город!

Сталин распорядился подготовить к взрыву основные промышленные предприятия и другие важнейшие объекты Москвы. 10 октября взрывчатка была доставлена на заводы. Уничтожению подлежали не только предприятия оборонной промышленности, но и хлебозаводы, холодильники, мясокомбинаты, вокзалы, трамвайные и троллейбусные парки, мосты, электростанции, а также здания ТАСС, Центрального телеграфа и телефонные станции... Иначе говоря, жизнь в городе должна была стать невозможной. Рабочие увидели, что предприятия готовят к уничтожению. Информация о том, что они заминированы и могут быть взорваны в любую минуту, подбавила масла в огонь.

Из докладной в Наркомат внутренних дел:

«На заводе № 8 около тысячи рабочих пытались проникнуть во двор. Отдельные лица при этом вели резкую контрреволюционную агитацию и требовали разминировать завод.

В связи с тем, что на заводе № 58 не была выдана зарплата, рабочие ходили толпами, требуя денег. Со стороны отдельных рабочих имели место выкрики: „Бей коммунистов!“ и др.».

17 октября передовые части вермахта достигли Химок. До Москвы немцам оставалось девятнадцать километров. Профессор-литературовед Леонид Тимофеев записал в дневнике:

«Для партии и вообще руководства день 16 октября можно сравнить с 9 января 1905 года. Население не скрывает своего враждебного и презрительного отношения к руководителям, давшим образец массового безответственного и, так сказать, преждевременного бегства. Это им массы не простят».

Драпали все. И в те годы появилась злая шутка. Спрашивается:

— На какой ленточке медаль «За оборону Ленинграда»?

Ответ:

— На муаровой.

— А медаль «За оборону Москвы»?

— На драповой!..

Люди в страхе бросились на вокзалы и штурмовали уходившие на восток поезда.

«17 октября. Курский вокзал, — вспоминал полковник-артиллерист Павел Коваленко. — В зале вокзала негде ступить — все лестницы, где можно только поставить ногу, заполнены живыми телами, узлами, корзинами... Ожил в памяти 1919 год — год разгара Гражданской войны, голода, разрухи и тифа...»

Журналист Николай Вержбицкий записывал в дневнике горькие наблюдения:

«18 октября. Все ломают головы над причинами паники, возникшей накануне. Кто властный издал приказ о закрытии заводов? О расчете с рабочими? Кто автор всего этого кавардака, повального бегства, хищений, смятения в умах? Кипит возмущение, громко говорят, кричат о предательстве, о том, что „капитаны первыми сбежали с кораблей“, да еще прихватили с собой ценности... У рабочих злоба против головки, которая бежала в первую очередь.

Истерика наверху передалась массе. Начинают вспоминать и перечислять все обиды, притеснения, несправедливости, зажим, бюрократическое издевательство чиновников, зазнайство и самоуверенность партийцев, драконовские указы, лишения, систематический обман масс, газетную брехню подхалимов и славословие...

Страшно слушать. Говорят кровью сердца. Неужели может держаться город, у которого такое настроение? И опять — все в тумане. В очередях драки, душат старух, давят в магазинах, бандитствует молодежь, а милиционеры слоняются по тротуарам и покуривают. „Нет инструкций...“ Да, 16 октября 1941 года войдет позорнейшей датой, датой трусости, растерянности и предательства в историю Москвы. И кто навязал нам эту дату, этот позор? Люди, которые трубили о героизме, несгибаемости, долге, чести...»

Кто тут главный трус?

В учреждениях отделы кадров жгли архивы, уничтожали документы и телефонные справочники. Зато бросили действительно секретные документы, которые не должны были попасть в руки врага. Сотрудники обкома и горкома партии первыми благополучно смылись из столицы. 17 октября вечером они были уже в полной безопасности, в Горьком. Личный багаж прихватили, а казенный потеряли.

18 октября заместитель наркома внутренних дел Серов доложил Берии:

«Сегодня, в 15 часов, при обходе тоннеля Курского вокзала работниками железнодорожного отдела милиции было обнаружено тринадцать мест бесхозяйственного багажа. При вскрытии багажа оказалось, что там находятся секретные пакеты МК ВКП (б), партийные документы: партбилеты и учетные карточки, личные карточки на руководящих работников МК, МГК, облисполкома и областного управления НКВД, а также на секретарей райкомов города Москвы и Московской области».

Перепуганные сотрудники московского партаппарата бросили на Курском вокзале самые секретные материалы. Если бы немцы вошли в город и эти ящики попали в руки гестапо, все оставшиеся в городе видные члены партии были бы обречены на уничтожение.

В тот же день, 18 октября, начальник московской милиции Романченко доложил заместителю наркома Серову:

«Распоряжением Московского комитета ВКП (б) и Московского совета о расчете рабочих предприятий, кои подлежат уничтожению, и об эвакуации партийного актива жизнь города Москвы в настоящее время дезорганизована... Районные комитеты партии и райсоветы растерялись и фактически самоустранились от управления районом... Считаю необходимым предложить горкому партии временно прекратить эвакуацию партийного актива».

Чекисты не без злорадства сообщали, что партийные чиновники драпанули и бросили город на произвол судьбы. Аппаратчики же считали, что чекисты к ним несправедливы. Московские руководители валили вину друг на друга.

Второй секретарь горкома партии Георгий Попов возложил вину на своего прямого руководителя — первого секретаря Московского обкома и горкома Александра Щербакова:

«Я поехал в Московский комитет партии. Там было безлюдно. Навстречу мне шла в слезах буфетчица Оля. Я спросил ее, где люди. Она ответила, что все уехали. Я вошел в кабинет Щербакова и задал ему вопрос, почему нет работников на своих местах. Он ответил, что надо было спасать актив. Людей отвезли в Горький. Я поразился такому ответу и спросил: а кто же будет защищать Москву?

Мы стояли друг против друга — разные люди, с разными взглядами. В тот момент я понял, что Щербаков был трусливым по характеру».

Из секретной справки горкома партии:

«Из 438 предприятий, учреждений и организаций сбежало 779 руководящих работников. Бегство отдельных руководителей предприятий и учреждений сопровождалось крупным хищением материальных ценностей и разбазариванием имущества. Было похищено наличными деньгами за эти дни 1 484 000 рублей, а ценностей и имущества на сумму 1 051 000 рублей. Угнано сотни легковых и грузовых автомобилей».

Заведующий организационно-инструкторским отделом горкома партии Сергей Наголкин представил Щербакову записку: «О фактах уничтожения партийных билетов 16–17 октября 1941 года в Москве»: «Выявлен 1551 случай уничтожения коммунистами своих партийных документов. Большинство коммунистов уничтожили партдокументы вследствие трусости в связи с приближением фронта».

Страх охватил даже аппарат ЦК партии, который требовал от всей страны и от армии самопожертвования: ни шагу назад! Умереть, но не отступить!.. Так должны были поступить все остальные. Только не они сами.

Заместитель начальника 1-го отдела НКВД (охрана руководителей партии и правительства) старший майор госбезопасности Шадрин доложил заместителю наркома внутренних дел Меркулову:

«После эвакуации аппарата ЦК ВКП (б) охрана 1-го Отдела НКВД произвела осмотр всего здания ЦК. В результате осмотра помещений обнаружено:

1. Ни одного работника ЦК ВКП (б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было.

2. Все хозяйство: отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование и т.п. оставлено без всякого присмотра.

3. Пожарная команда также полностью вывезена. Все противопожарное оборудование было разбросано.

4. Все противохимическое имущество, в том числе больше сотни противогазов „БС“, валялось на полу в комнатах.

5. В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП (б) и другие документы.

6. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжен.

7. Оставлено больше сотни пишущих машинок разных систем, 128 пар валенок, тулупы, 22 мешка с обувью и носильными вещами, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей и других продуктов.

8. В кабинете товарища Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов...»

Начальники без оглядки бежали из Москвы, считая, что война проиграна. Поразительно, какими трусливыми они все оказались. Бежали, даже не видя врага, те самые люди, которые других отправляли умирать на поле боя! Запрещали сдаваться в плен даже в безвыходной ситуации — требовали застрелиться!

В ожидании Гитлера?

У многих москвичей было ощущение конца света. Ожидали краха и распада России. Или, во всяком случае, падения советской власти. По существу, город был брошен на произвол судьбы.

«Когда паника была, во дворе сжигали книги Ленина, Сталина, — рассказывала Антонина Котлярова. В сорок первом она окончила восемь классов и поступила токарем на станкостроительный завод имени Серго Орджоникидзе. — Паника была ужасной. Видела, как по мосту везут на санках мешками сахар, конфеты. Всю фабрику „Красный Октябрь“ обокрали. Мы ходили на Калужскую заставу, кидались камнями в машины, на которых начальники уезжали...»

Вечером 16-го и весь день 17 октября рвали и жгли труды Ленина, Маркса и Сталина, выбрасывали портреты и бюсты вождя в мусор.

Вот эти рассказы — самое поразительное свидетельство реальных чувств и настроений многих людей. В стране победившего социализма, где толпы ходили под красными знаменами и восторженно приветствовали вождей, в одночасье — и с невероятной легкостью! — расставались с советской жизнью.

Сталин словно растворился. А с ним — партийный аппарат. Куда-то пропали чекисты, попрятались милиционеры. Режим разваливался на глазах. Он представлялся жестким, а оказался просто жестоким. Выяснилось, что система держится на страхе. Исчез страх, а с ним — и советская власть.

Картину дополняет историк литературы Эмма Герштейн:

«Кругом летали, разносимые ветром, клочья рваных документов и марксистских политических брошюр. В женских парикмахерских не хватало места для клиенток, „дамы“ выстраивали очередь на тротуарах. Немцы идут — надо прически делать».

Далеко не все москвичи боялись прихода немцев. Эмма Герштейн вспоминает, как соседи в доме обсуждали вопрос: уезжать из Москвы или оставаться? Собрались друзья и соседи и уговаривали друг друга никуда не бежать:

«Языки развязались, соседка считала, что после ужасов 1937-го уже ничего хуже быть не может. Актриса Малого театра, родом с Волги, красавица с прекрасной русской речью, ее поддержала.

— А каково будет унижение, когда в Москве будут хозяйничать немцы? — сомневаюсь я.

— Ну так что? Будем унижаться вместе со всей Европой, — невозмутимо ответила волжанка».

Многое, что связано с этим днем, по-прежнему держится в секрете. Большинство документов, даже протоколы заседаний бюро горкома и обкома партии, в московском партийном архиве все еще нераскрыто. За трусость, преступную в военное время, наказали очень немногих. И не тех, кто едва не сдал город. Сталин, который никому и ничего не прощал, по существу, повелел забыть октябрьский позор. Иначе пришлось бы признать, что знаменитых сталинских наркомов как ветром сдуло из города, что партийные секретари праздновали труса, что вознесенные им на вершину власти чиновники оказались ни на что не годными, что вся созданная им политическая система едва не погубила Россию...

«Набросайте план отхода»

В дни, когда очень многих охватывали отчаяние и страх, когда люди как никогда нуждались в поддержке, мысли москвичей точно обращались к Сталину: где он, почему молчит?

16 октября, колеблясь, решая для себя, что делать, Сталин потребовал ответа на главный вопрос у командующего Западным фронтом Жукова: смогут ли войска удержать Москву? Георгий Константинович ответил, что он в этом не сомневается.

— Это неплохо, что у вас такая уверенность, — сказал довольный Сталин.

Он боялся уезжать из Москвы. Понимал, какое это произведет впечатление: многие и в стране, и за границей решат, что Советский Союз войну проиграл. Покинув Москву, Сталин вообще мог утратить власть над страной. Пока он в Кремле, он — вождь великой страны. Как только сядет в поезд — превратится в изгнанника. Тем не менее Сталин приказал Жукову:

— Все же набросайте план отхода войск фронта за Москву, но только чтобы кроме вас, Булганина и Соколовского никто не знал о таком плане, иначе могут понять, что за Москву можно и не драться. Через пару дней привезите разработанный план.

Заместитель главы правительства Николай Булганин был у Жукова членом военного совета фронта, генерал-лейтенант Василий Соколовский — начальником штаба. Составленный ими план Сталин утвердил без поправок.

Готовы умереть в бою

Когда бездарные и неудачливые генералы потеряли свои войска, когда большие начальники позорно бежали из столицы, когда одни готовились встретить немцев, а некоторые дамы устремились в парикмахерские — делать прически, другие сказали себе: «Это мой город, немцы войдут в него только через мой труп». Они занимали боевые позиции по всей Москве. Москвичи не испугались, не струсили, не отдали себя на милость Гитлера. Они собирались сражаться за каждый квартал, за каждую улицу и дом.

То, что сделала тогда столичная молодежь, считавшаяся изнеженной и не готовой к суровым испытаниям, заслуживает высочайшего уважения. Московская молодежь стала живым щитом, заслонившим город. Сколько славных, талантливых, не успевших раскрыться молодых людей погибло тогда в боях.

Учившиеся на историческом факультете ИФЛИ Александр Зевелев и его друзья вступили в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. В те октябрьские дни бригада заняла позиции в центре Москвы.

«Строем, с песней идем по улице Горького — сектору обороны, порученному нашему взводу, — вспоминал Александр Израилевич. — В недостроенном здании — напротив редакции газеты „Известия“ — мы с Феликсом Курлатом оборудуем пулеметное гнездо. В расчете я — номер один, Феликс — номер два».

Среди бойцов бригады особого назначения был будущий академик Александр Ефимович Шейндлин:

«Мы получили винтовки старого образца. Некоторым из нас выдали маузеры в деревянных кобурах явно дореволюционного времени. Наше отделение состояло в основном из старшекурсников Института истории, философии и литературы. Моими товарищами оказались будущие поэты Семен Гудзенко и Юрий Левитанский.

Нас разбили на группы для охраны различных районов Москвы. До прихода нашей части даже мосты через Москву-реку не охранялись. Наша группа патрулировала нынешнюю Тверскую улицу».

Я представляю себе, о чем думали и что ощущали юноши, которые заняли свой первый боевой рубеж в самом центре нашего города. В Москве нашлось много людей, которые сказали себе: немцы не пройдут. Они и не прошли...

—

Леонид Млечин, опубликовано на сайте Эхо России